Муравьиная тропа Александр Ефимович Власов Рассказ Александра Власова «Муравьиная тропа» был опубликован в журнале «Искорка» № 8 в 1977 году. Александр Ефимович Власов Муравьиная тропа Вовку давно прозвали Глазастиком. И мама часто так его называла, и папа, и все ребята — сначала в детском садике, а потом и в школе. Были у Вовки большие голубые глаза. Такие большущие, что, взглянув на Вовку, каждый в первую очередь видел его глаза, а уж после замечал всё остальное: вздёрнутый нос, добродушный рот и родинку на щеке около уха. Наверно, глаза бывают и ещё больше, но не все большеглазые люди умеют видеть так, как Вовка. Придёт он в школу и обязательно удивит своих одноклассников. У одного спросит, за что ему попало дома. Над другим пошутит: «Соня, проспал сегодня!» И всё — в самую точку. Один разбил утром чашку. Мама, конечно, не обрадовалась. Он помнил её обидные слова и не сразу развеселился в школе. А второго подвёл будильник. Проспали они с папой, одевались второпях, вот почему носок на левой ноге Вовкиного приятеля вывернут наизнанку. Нет, недаром прозвали Вовку Глазастиком. Летом Вовка поехал с папой и мамой на дачу. Их дом был на опушке леса. Окна смотрели в поле, усеянное ромашками и колокольчиками. Посреди поля стояла другая дача. Однажды Вовка выглянул в окно и увидел незнакомого мальчишку, который сидел на ступеньках своей веранды и растирал ладонью плечо. — Если хочешь, можешь с ним познакомиться, — предложила мама. И Вовка пошёл по тропке к соседнему дому. Незнакомый мальчишка ещё раз потёр ладонью плечо и зашагал навстречу. Они сошлись посреди поля и остановились. — Я — Миша! — сказал мальчишка. — А я — Вовка! — Подумав, Вовка добавил: — Глазастик. Миша удивился. Он никогда не встречал ребят, которые при первом знакомстве называют своё прозвище. — Почему Глазастик? — недоверчиво спросил он. — Потому что тебя пчела укусила, — ответил Вовка. Миша удивился ещё больше. Он потрогал плечо и поморщился от боли. — Верно… укусила… — Давай выну жало! — Вовка подцепил ногтями крохотное, почти незаметное пчелиное жало и вытащил его из ранки. — Смотри, какое острое! Сердито сдвинув брови, Миша сдул жало с Вовкиного пальца, посмотрел вокруг и поднял хворостину. — Знаешь, что я решил?.. Я перебью всех пчёл на этом поле!.. Хочешь, вместе объявим им войну? Он соскочил с тропки на траву и, как саблей, рубанул хворостиной по колокольчику, в котором копошилась пчёлка. Цветок подломился и приник синей головкой к земле. Пчела поспешно выбралась из колокольчика и, круто набирая высоту, пролетела над самой Мишиной головой. Он даже присел и зажмурился — подумал, что пчела обязательно ужалит его. Миша открыл глаза и спросил у Вовки: — Куда она девалась? — Домой полетела. — Вовка показал куда-то вдаль. — Давай лучше в лес сходим. Когда они подошли к опушке, он остановился и приложил палец к губам. Оба прислушались. Было тихо-тихо. Но вот вершины деревьев чуть качнулись от лёгкого ветерка и где-то рядом раздался похожий на всхлипыванье короткий скрип. И каждый раз, когда прилетал ветер, всхлипыванье повторялось. — Слышишь? — прошептал Вовка. — Пойдём — покажу. Я уже был там. Они прошли ещё несколько шагов и увидели узкую полосу чёрной земли. Здесь вчера проехал бульдозер и срезал траву и кусты. На его пути попалась стройная молодая сосенка. Он вырвал её с корнями и вместе с большим комом земли отодвинул в сторону. И упала бы она, но соседняя старая сосна подставила толстую бронзовую ветку. Сосенка оперлась на могучую руку старой сосны. Подует ветер, качнутся прислонённые друг к другу деревья и — скрип, скрип, будто плачет кто-то. — Видишь, плачет… Значит, дереву больно, — сказал Вовка. — И цветку тоже, а ты вот колокольчик сломал, за пчелой гонялся. — Скажешь тоже! — произнёс Миша. — Ничего она не плачет!.. А пчёл я всё равно убивать буду! И всех, кто кусается! Миша увидел муравья, топнул ногой и вдавил его в мягкую землю. — Не смей! — крикнул Вовка. — Они тоже кусачие! Миша наступил на второго муравья. — Не смей! — крикнул Вовка ещё громче и, когда Миша снова приподнял ногу, сильно толкнул его в грудь. — Уходи из леса, зловредина! Миша надулся и ушёл, а Вовка присел на корточки. Он увидел, как к искалеченным муравьям подбежали шестиногие заботливые друзья и вытащили их из рыхлой земли. Один муравей, прихрамывая, сам пополз куда-то. Второго, неподвижного и плоского, унесли. Печально поскрипывала сосна, а Вовка всё сидел на корточках и смотрел, как постепенно утихает тревога среди муравьёв. Они перестали бегать вокруг того места, где произошло несчастье, и один за другим отправлялись по своим делам. Здесь, около Вовкиных ног, проходила муравьиная дорога. Очищенная от мусора и травинок, она узенькой утрамбованной тропкой тянулась влево и вправо. В одну сторону двигались муравьи с грузом: несли какие-то палочки, еловые иголки, тащили жуков и мошек, проволокли большую неуклюжую гусеницу. В другую сторону муравьи бежали налегке. Они торопились, но впереди их ожидало препятствие. Муравьиная дорога упиралась в земляной вал, оставленный бульдозером. Им приходилось карабкаться вверх по осыпающейся стенке. Вовка примял землю, и муравьи сразу же устремились в этот желобок. Довольный своей работой, Вовка присел на пенёк, нагнулся, смахнул с ботинок пыль, а когда поднял голову, увидел Мишу. Тот стоял у сосны и задумчиво смотрел на него. Вовка нахмурился: — Зачем вернулся? — А я и не уходил… Хотел посмотреть, что ты будешь без меня делать. — Увидел? — Увидел. Я тоже хочу муравьям помогать. Осторожно ступая, они двинулись вдоль муравьиной дороги в ту сторону, куда неутомимые маленькие работники несли груз, — к муравейнику. Он был большой. Солнце сверху донизу освещало этот муравьиный небоскрёб. Всё его население выбралось наружу, и казалось, что высокий конус состоит целиком из муравьёв. Они что-то ремонтировали в своём доме: не то расширяли бесчисленные входы и выходы, не то укрепляли покатые стены, выложенные из мелких сучков и хвои. Работали дружно и весело. — У них, наверно, субботник! — улыбнулся Вовка. С этого дня Вовка и Миша подружились. Вместе ходили купаться, собирали землянику, часто бывали и у своего муравейника. Однажды утром проснулся Вовка от какого-то грохота. Казалось, что по железному лотку катятся камни. Так повторилось несколько раз. Потом в лесу заурчали моторы. Строители прокладывали дорожку для пешеходов. Маслянисто-чёрная лента пролегала там, где раньше прошёл бульдозер. Над асфальтом курился сизый едкий дымок. — Опять муравьиную дорогу испортили! — вздохнул Вовка. — Что ты! По асфальту им удобнее! — возразил Миша. — Будут ходить по-человечески. Но асфальт был горячий. В том месте, где муравьиную дорогу разрезала маслянисто-чёрная полоса, скопилось с обеих сторон много муравьёв. Одни спешили домой, другие торопились на работу. Путь им преграждал пышущий жаром асфальт. Муравьи суетились, бегали туда-сюда и отчаянно шевелили усиками. Самые смелые подходили к кромке асфальта и сердито выпрыскивали на него тоненькую, как волосок, струйку кислоты. — Нужна вода! — догадался Вовка. — Или доска! — подхватил Миша. — Положим поперёк — они и переберутся. — И вода, и доска! — согласился Вовка. Ребята сбегали домой. Воду вылили на асфальт, а сверху положили доску. Вовка осторожно взял одного муравья и посадил на конец доски — показал безопасную дорогу. От мокрого асфальта ещё подымался парок, а муравьи уже освоили новую переправу. Сначала по доске пробежали разведчики. Потом муравьи пошли двумя встречными потоками. Пробки по обеим сторонам асфальтовой ленты рассосались, и на муравьиной дороге восстановилось обычное движение. — Ты что больше любишь, — спросил Вовка, — дарить или когда тебе дарят? — Смотря кому… Тебе? — Я не про то! — отмахнулся Вовка. — Я про муравьёв. Ведь мы им мост подарили! Радуются, наверно! — Ещё бы! — подхватил Миша. — А я вот прошу, прошу подарить мне перочинный ножик, а мамка боится — пальцы порежу. Утром пришли ребята к муравьиной дороге и ахнули. Доска валялась в кустах, а серый асфальт был густо усеян тёмными крапинками раздавленных муравьёв. Но дорога жила. Через асфальт то и дело перебегали шестиногие работяги. Даже Мише стало жалко муравьёв. — Передавят их всех! — А мы не дадим! — Вовка сердито посмотрел на мужчину, который торопливо шёл по дорожке. — Дяденька! Вот здесь перешагните, пожалуйста! Тут муравьи ходят! Мужчина послушно сделал широкий шаг и оглянулся. — Так? — Спасибо! — ответил Вовка и повернулся к Мише: — Видал? — Видал… Только с утра до вечера каждый день не продежуришь. — А мы по очереди! — весело заявил Вовка. — Ты — первый! А я быстро вернусь!.. Ладно? Вовка бежал к дому. Уж кто-кто, а папа сумеет помочь. Шофёр первого класса! За всю жизнь — ни одной аварии! Он наверняка скажет, что нужно делать, когда пересеклись две дороги — человеческая и муравьиная. Папа выслушал Вовку и замялся: — Нет, сынок, сразу и не сообразить. Надо подумать… Думали и ребята. Они весь день простояли на посту. Приходилось каждому объяснять, в чём дело, и тогда большинство охотно выполняло просьбу ребят. Но ведь не простоишь так всё лето! К вечеру движение на перекрёстке поутихло. Разошлись по домам дачники. Угомонились муравьи. Ушли с поста и ребята. Они так за весь день ничего и не придумали. И папа не смог решить эту задачу. Когда мама уже стелила Вовке постель, прибежал Миша. Глаза у него сияли. — Придумал!.. Метро! Построим муравьям метро под дорожкой! Вовка сразу понял, что предлагает Миша, а папа сначала прищурился, пошевелил бровями и наконец одобрительно произнёс: — Дельное предложение! Только не метро, а подземный переход. Утром папа, Вовка и Миша вышли на строительство подземного муравьиного перехода. Ребята тащили обрезок водопроводной трубы и длинный кусок проволоки. Папа нёс на плече тяжёлую кувалду. В том месте, где асфальтовая дорожка пересекалась с муравьиной тропой, папа подсунул один конец трубы под щебёнку и ударил кувалдой по другому концу. Он бил и бил по трубе, вгоняя её под асфальт. Когда снаружи остался лишь небольшой кончик, земля на другой стороне дорожки вспучилась. Ещё удар — и там высунулась труба. Ребята пропустили через неё упругую проволоку и вытолкали набившиеся внутрь камешки и песок. Немедленно к чёрному отверстию трубы подбежал муравей-разведчик. Он заглянул в неё, поводил усиками-антеннами, покрутил головой и решительно засеменил в темноту подземного перехода. За ним последовал второй, третий. Муравьиный подземный переход заработал! Часть муравьёв ещё пересекала асфальт поверху, но их становилось всё меньше и меньше… И через день, и через неделю подземный переход безотказно служил муравьям. Ребята почти ежедневно наведывались сюда. Они боялись, что труба может засориться: ветер занесёт песком или дождевая вода закупорит листьями и хвоей. Но всё было в полном порядке. В то утро, как всегда, Вовка и Миша пошли купаться. Была суббота. Погода стояла жаркая. Несколько парней и девчат сидели на пригорке на самом солнцепёке. Вовка определил, что они не из посёлка, а приехали из города на выходные дни. Весёлые, горластые, они перекидывались шутками. Кто-то уже бренчал на гитаре, другие развязывали туго набитые рюкзаки. Появились консервные банки, бутылки с лимонадом и пивом, батоны, хлеб, большая фляга, обтянутая зелёным сукном. Когда Вовка и Миша проходили по тропе мимо пригорка, вихрастый парень с могучими плечами, зажав в огромном кулаке маленький перочинный ножик, с хрустом и скрежетом вскрывал консервную банку. Жестяная крышка была такая крепкая, а ножик такой красивый, что Мише стало его жалко. Он невольно приостановился. Парень перестал хрустеть жестью и приподнял вихрастую голову: — Что скажешь, малыш? — Сломаете! — Что сломаю? — Да ножичек! Парень хохотнул беззаботно. — Ничего не жалею и тебе не советую!.. Не в вещах жизнь! Он подкинул на широкой ладони ножик с перламутровой рукояткой и хитро подмигнул: — Тебе бы его? Да? Миша промолчал, хотя такой ножик был его давней мечтой. Парень сложил ножик, ещё раз взглянул на Мишу и вдруг, крикнул: — Лови! Ножик блеснул перламутром в воздухе. Миша подставил руку и, не веря в неожиданное счастье, со всей силы сжал пальцы и зажмурился. Через секунду он медленно приоткрыл глаза, искоса посмотрел на свой кулачок. Ножик был в его руке. — Вот это да-а-а! — прошептал Миша и восторженно закрутился на одной ноге, как волчок. — Спасибо! Ребята побежали на речку. Но Миша даже не стал купаться. В воду с ножиком не полезешь, а оставить на берегу не хотелось — вдруг пропадёт! Вовка поплавал один и скоро выбрался на берег. Пошли в лес. Мише не терпелось побыстрей испытать ножик в настоящем деле. Он искал сухой корень, чтобы вырезать из него какую-нибудь фигурку. Наконец попался подходящий. — Вырежу Илью Муромца на коне! — решил Миша. Вовка повертел корень в руках, пригляделся и заметил, что он действительно похож на коня с грузным всадником в седле. — Ты тоже, выходит, глазастый! — похвалил он Мишу. Ребята договорились встретиться после обеда и разошлись по домам. Но в тот день они больше не увиделись. Пошёл дождь, крупный, обильный. Напрасно Вовка выскакивал на крыльцо и нетерпеливо поглядывал на небо. Одна туча шла за другой, и капли, как тяжёлые дробинки, барабанили по железной крыше. Уже начало темнеть, а дождь всё хлестал по окнам. Приоткрыв дверь и выглянув наружу в последний раз, Вовка увидел знакомых парней и девчат. Накинув на голову плащи, они бежали к лесу. Вовка лёг в кровать и, засыпая, услышал сквозь шум дождя отдалённое бренчание гитары. Играли где-то за домом, в лесу. Утро пришло омытое вчерашним дождём, чистое и бодрящее. Вовка распахнул окно, высунулся из него и свистнул. Из соседней дачи выбежал Миша. — Илья Муромец готов? — поинтересовался Вовка. — Нет ещё. Я ж тайком от мамки!.. А нож — во! Сам так и режет! Только б мамка не отобрала! По привычке они пошли проверить после дождя подземный муравьиный переход. Труба была на месте. Ни вода, ни грязь не попали в неё. И асфальт, и лес, и кусты вокруг — всё оставалось прежним. Только не было видно ни единого муравья. Ребята тревожно переглянулись и, не сговариваясь, помчались к муравейнику. Его тоже не было. Муравьиный небоскрёб исчез. Вместо него виднелась куча пепла и валялись обугленные сучья. Трава вокруг была примята, истоптана. Лежала на боку открытая консервная банка. Поблёскивали две пустые бутылки. Под кустом валялась забытая фляга в чехле из зелёного сукна. Вовка подошёл к ней, брезгливо подцепил носком ботинка, швырнул на жаркие угли и заплакал. Он не всхлипывал, не рыдал, как маленький. Слёзы по-взрослому текли и текли по щекам. Вовка не вытирал их. Миша хлюпнул носом, усиленно заморгал повлажневшими ресницами и, вздохнув, кинул ножик в самое угольное пекло. Сталь быстро накалилась. Покоробилось и с треском отскочило перламутровое украшенье. Обнажилось железо рукоятки. Лопнуло по шву и задымилось зелёное сукно на фляге. Внутри что-то щелкнуло. Фляга шевельнулась и, выпустив из горлышка струю пара, долго шипела, как змея. Подул ветерок. Качнулись деревья. Тоскливо заскрипела старая сосна, которая всё ещё поддерживала молодую, вырванную с корнем сосенку.